«Эй там, кто еще любит!..»

За плечом моим поочередно «взрываются» два голоса, мужской и женский, просительно втискивается детский. Очередь к кассе в супермаркете словно создана для того, чтобы несчастливые семьи могли бы как-то публично выразить свое несчастье.

Красивая, молодая женщина со скрещенными на груди руками мрачно отворачивается от домочадцев и временами кидает мужу едкие, грубые фразы. У мужа, «мужчины в полном расцвете сил», неприязненное, усталое лицо. Он посылает немой сигнал в пространство: «Да, меня она тоже достала, и не надо вопросов, зачем я это терплю».

Может быть – это все-таки счастливая семья, просто у них только что не сошлись сметы ближайших расходов? Ей нужны новые туфли, ему новый спиннинг, а ребенку управляемый вертолет – с кем не бывает. Сейчас выпьют по стакану кофе, сядут в машину и будут дружно решать, как провести выходные…

Так хочется в это верить – и так трудно. В их лицах уж нет того итальянского пыла, с которым протекают ссоры первых лет супружества – «притирка характеров». Нет злости и отчаяния от самой ситуации ссоры и разделения, которые бывают видны на лицах любящих друг друга людей в те моменты, когда вслух звучат непоправимые, казалось бы, слова.

Здесь все уже остыло, не болит, не режет, только ноет. Зудит, как муха у затылка, воспоминание о чем-то потерянном и уже таком неудобном. О любви, которой больше нет, – а брак остался, и осталась необходимость вместе быть, общаться, что-то решать.

Холодом обдает, и хочется скорее собрать свои покупки да исчезнуть из очереди, чтобы не мучить двоих несчастных лишним созерцанием их публичного отчуждения. И жалко до слез того, что не случилось, не доросло и не дожило. Любви.

Слова, слова – может показаться. Любовь в нашем понимании – либо «мыло», пошлая розовая пена, которую, как грязью, быстро «гасит» семейной жизнью. Либо любовь – это высокая добродетель, нечто неотмирное, бесплотное и нечеловеческое, что в браке должен человек стяжать, но чего в «реальной жизни» никто почти и не ждет.

В брак ради долгой и счастливой взаимной любви вступает кто? Легкомысленные дураки, разумеется.

Люди «здравомыслящие» уже готовятся к семейной жизни с отрицательным прогнозом: главное, чтобы муж не ушел, чтобы семья не распалась, чтобы он пить не начал, чтобы теща/свекровь не пилила, чтоб выросшие дети не хамили, чтобы не лопалось терпение, чтоб не…

Ну, в общем, если процентов семьдесят из этих «не» исполнено – ты вроде бы как и живешь «благополучной» семейной жизнью. Подумаешь – жену глаза б не видели. Зато семья не распалась, и теща особо не зверствует.

Или прогноз внешне позитивный, благочестивый: «я буду терпеть его недостатки, смиряться, уважать свекровь, хорошо воспитывать детей, следить за хозяйством, молиться»…

Нет, и любить, конечно, буду – это же нам Господь заповедал ближнего возлюбить. А скажи человеку, что через десять лет совместной жизни он может не просто «терпеть» и «любить ближнего» потому, что «так надо», а по-прежнему испытывать рядом с супругом бесшабашное веселье влюбленного, лишь углубившееся и расцветшее! Подобное предположение выслушают и улыбнутся в ответ: «Поживи с мое — посмотрим, как запоешь».

А между тем – что мешает? Вот правда, что мешает выйти замуж и… любить супруга? Не в смысле «он меня почти всем устраивает, а над остальным мы с мамой работаем понемногу». А просто жить так, чтобы вечером, приходя с работы, он радовался как мальчишка оттого, что тебя увидел, а ты улыбалась бы как на свидании. Смешно, да?

Но тогда где же в нас наше христианство? Что, кому и для чего сможем мы сказать о Боге и любви, если самого близкого на земле человека за годы жизни любить все не научимся? «Сохранять семью» – еще худо-бедно, терпеть, «пилить не очень сильно», не изменять – тоже обучены. Но разве только «сохранять» мы призваны?

Конечно, когда все на грани, то «сохранить семью» – великая добродетель. Но все-таки цель семьи – не сохраниться только, а расцвести. Расцвести в радости друг о друге, в благодарении друг за друга, в том, что «никогда не перестает».

Я верю в это. А иначе – ну кто ж согласится, что «нехорошо быть человеку одному»? Очень даже, скажут, неплохо: никто не «достает», не следит, какой по счету бокал ты пьешь на дне рождения друга, не ругает, что памперсы привез не того размера, и прочие не-не-не.

Вот не по сердцу мне холодные психологические выкладки про «стадии трансформации любви в отношениях», про «любовь умирает за восемь лет»… Сама по себе – умирает, наверное. Но если до брака были только вы и ваша любовь, а в браке – вы, любовь и Христос посреди вас – то почему же ей не выжить?!! Понятно, что не без «притирок», скандалов и прочей мишуры «молодоженов двухлетней выдержки» – но умирать-то зачем?

Может быть, мы просто слишком мало в нее верим? Мы разумны, психологически подкованы и о немощи человеческой достаточно осведомлены. Мы верим, что замужем нужно охранять мужа от «пристрастия к спиртному», от «женских компаний», от дурных привычек и бесполезных хобби, от ничегонеделания и нецелевого расхода зарплаты, от нерадения о детях, от «дурного влияния свекрови»…

В этих бурных охранительских заботах мы только забываем поверить, что любовь мужа и любовь к мужу может и должна быть сильнее и выше всех подобных пошлых беспокойств.

Ну, не верим мы в супружескую любовь – юношеские глупости! А вот вы бы надолго задержались там, где в вас совсем никто не верит?